Господи, как же сложно начать писать...
Прямо сейчас я похож на того самого писателя — взлохмаченные волосы, длинный черный халат, легкая небритость. И я задумчив — я вспоминаю себя.
Вспоминаю в разные времена - прыть в тридцать один, одухотворенность в двадцать восемь, идейность в двадцать, яркий, простреливающий оптимизм в двадцать шесть, рьяную, прущую злость в двадцать три. И... Я разный? Разный.
Но что-то оставалось неизменным. Внутренний голос. Порой он куражный, порой прищуривает глаза, будто пытаясь с ходу щелкнуть задачку, порой изумленный от открытий, порой возвышается в одухотворенности. А порой его зрачки расширяются до размера черных дыр, когда он видит, как неожиданно где-то всколыхнулась и задышала чужая душа.
И голос мой отличает... Намерение. Это не про сидеть на месте. Это всегда было про "пойти". Про "идти". Пнуть, в конце концов, камень, чтобы убедиться, что он все-таки недвижим. Я не могу находиться в статике. Статика для меня смертельна.
Тогда во мне был взрыв. Теперь я так не могу — я научился этой энергией управлять и не могу позволить ей расплёскиваться повсюду. Хочется направить её в конкретное русло. Но прищур — тот самый, с хитринкой — всё так же со мной.
Мне хочется снова активной, яркой жизни. А на данный момент я на дне. Этот текст — попытка соединиться с собой. Признать, что мне многое понятно. И не понятно ни черта. Что искры души вспыхивают. И что её бездна может быть описана словом «чернила». А на некоторые чернила можно смотреть бесконечно.
Мне нравится мысль, что я повзрослел. Но ещё больше — мысль, что я всё ещё ищу себя. Я все еще ищу себя, и, черт возьми, я наконец, владею всеми инструментами, чтобы отыскать себя, остаться с собой и, наконец, пойти.